Назад в эмиграцию после двух недель на родине

И вот мы вернулись домой. Последняя неделя отпуска в Беларуси была весьма напряжённой. Я хотел домой, и дом однозначно был в Канаде. Но была и какая-то нелогичность в стремлении туда вернуться. Это не было желанием «к», а скорее бегство «от». Но бегство от чего? Всё же было нормально. Правда ведь?

Пока у меня есть два более или менее правдоподобных объяснения этому бегству. Одно из них про страх. Второе — про стыд.

Эмигрировать — тяжело. Это и неизвестность, и одиночество, и уязвимость, и за год оно не проходит. И за два оно не проходит. Можно постараться подзабыть всё это, и спустя 10 месяцев с довольной репой рассекать на тойоте посреди Волмартов и с умилением оглядываться на канадских гусей. Но вот я в Беларуси. И каждая, блин, сволочь, от комаров до Homo Sapiens напоминает, что бывает так, когда всё знакомо, когда приятные люди ближе, чем через океан, когда можно заехать в родительский дом и забрать пару старых книг со сказками для сына. И это страшно — видеть, как много еще предстоит отгоревать. Как много на самом деле иллюзии в том, что дом уже там, и как пугающе понятно то, что здесь его больше нет.

Ну и при том, с каким щенячьим восторгом я пишу про то, что мне нравится в Канаде, и с какой снисходительной иронией упоминаю о мелких несуразностях Беларуси, всё-таки стыдно признаваться даже себе, что я по всему этому скучаю, и если бы не здравый смысл, тут же попёр бы назад в Синеокую.

Еще эти две недели в Беларуси показали, что я изменился. То ли возраст начинает сказываться, то ли ежедневно дурманящий мозг капиталлизм. Непонятно. В последний день перед вылетом в Канаду выбрались мы в братом в кафе — окропить меня пивом на счастье. И вот принесли нам еды, колоритного пива с лимончиком. Красота, хоть натюрморты рисуй. Попробовали мы это великолепие и… еда прекрасна, спору нет. Но вот алкоголь… В моей жизни было два эпизода, когда я понимал, что категорически не могу пить «это», и второй эпизод только-только начинался.

А у меня табу на выражение недовольства. Что-то связанное с боязнью, что адресат воспримет это как личное, начнёт биться головой о стену, примет постриг, уйдёт в монастырь — в общем, как-то расстроится. Поэтому никогда прежде в ресторанах я говорил, если что-то не так. Просто в мыслях желал шеф-повару гореть в аду и никогда больше не возвращался в это место.

А тут мне стало обидно. Блин, я действительно хочу попить пива. Это мой последний день в Беларуси в ближайший год-два, и в другое кафе я точно не попаду. А тут мне принесли какую-то херню, и потом еще нужно будет дарить лыбу и изворачиваться: и как бы это не соврать, будто бы всё было хорошо (врать — плохо), но при этом и не сказать, что что-то было не очень (обижать людей — плохо). И это всё за мои деньги, между прочим.

И вот приходит девушка-официант, и случается такой диалог:

— Ну и как вам?

— Суп просто прекрасен, спасибо.

— А пиво?

Я на секунду замялся.

— Знаете, я никогда не говорил таких слов, но это пиво — худшее, что я пил за долгие, долгие годы. — выдохнул я и приготовился, что она начнёт биться о стену, или об меня.

— Ну я вам говорила, что оно будет тёплым.

— Проблема этого пива не в том, что оно тёплое. Его проблема в том, что оно — никакое. Ни вкуса, ни пузырьков, вообще ничего.

— Извините. Может вам бутылочного svyturys принести?

— Пожалуйста.

…И никто не умер. Более того, начиная с этого момента, её отношение к нам (и наше к ней) стало как будто бы менее обезличенным. Мы получили скидку. Мы мило поболтали.

До сих пор поверить не могу: я высказал недовольство, что, в теории, должно быть отталкивающим, а в результате мы увидели друг в друге людей. Теперь интересно, какой на самом деле эффект был все эти годы, когда я врал, будто бы всё прекрасно.

Позже я еще раз опробовал вновь приобритённый навык в аэропорту Франкфурта, разъясняя исключительно нетерпеливой леди, чем именно меня растроила Люфтганза (она прямо в самолёте пройипала детскую коляску), и это было хорошо. Никаких тяжёлых чувств, никаких незавершенных дел. Прекрасное завершение неприятного гештальта. Раньше я так не умел.

И вот мы вернулись домой. В позапрошлом посте я надеялся, что, вернувшись в Канаду, привыкание к ней будет такое же быстрое, как и привыкание к Беларуси. Не случилось. Несмотря на год жизни тут, есть узнавание и только. Отчасти это усиливается новостью, что владелец нашего дома решил вернуться в него жить, и нам в течение двух месяцев нужно найти новое жилище, а это опять неопределенность, спешка, расходы, и снова привыкать.

Одно радует: во всём этом экзистенциальном хаосе мозги становятся пластичными, как у ребёнка, и это лучше любой медитации (которая тоже, кстати, помогает).