Как я попал в профессию

На заре карьеры, когда я ещё пытался совмещать дневную учёбу в универе и фуллтайм работу в аутсорсинге, я регулярно оставался в офисе часов до десяти и под какой-нибудь Депеш Мод упоённо стучал по клавиатуре. Блин, вот это были вечера… Никого вокруг. Ничто не отвлекает. Тишина. Мозг впадает в какой-то транс, где можно находиться годами, а пальцы всё печатают, печатают, печатают… Вот где оно, счастье. А ведь за это ещё и платили!

После универа необходимость оставаться в офисе допоздна отпала, и «трансовое» чувство стало приходить намного реже. Так я постепенно привык к мысли, что вечерняя программерская романтика бывает только в первые годы, а затем начинаются прагматичные рабочие будни. Собственно, я был уверен, что это состоявшийся факт, пока в последнюю поездку по европам мне опять не пришлось сидеть в офисе допоздна, и медитационный кайф внезапно не пришёл снова. Ох, какой приятный сюрприз…

Мне ведь нравится моя профессия. Программерство. И, кажется, она у меня даже получается. И хотя по всем признакам IT — это действительно «моё», попал я сюда абсолютно случайно.

Во-первых, у меня не было никакой старшей родни, которая бы хоть как-то была связана с компьютерами. Вы же не обсуждаете проблемы искусственного осеменения крупного рогатого скота вечерами? Ну вот и мы никогда не говорили о компьютерах. Правда, однажды в деревне я нашёл самые что ни на есть перфокарты — первобытные дискеты. Но знака свыше я в этом не увидел, и отправил перфокарты прямиком в костёр.

Но в 89-м-90-м годах случилась случайная и любопытная штука. Отец, который никогда особо много не зарабатывал и предпринимательских стремлений не демонстрировал, как-то получил доступ к дешёвым сигаретам. Купил дёшево, продал дорого, и стал обладателем ненулевой суммы денег, которую в стремительно распадающемся совке тратить было не на что. Поэтому он купил компьютер. Вектор-06Ц.

Я не знаю, понимал ли он, зачем нам это, или просто хотел новую железяку в дом, но мы припаяли Вектор к первобытному цветному телевизору с одной стороны, магнитофону Вильма с другой, и стали грузить игрушки с аудиокассет.

О-о-о, первобытные игрушки! Это было определённо веселее, чем во дворе втыкать палочки в землю и играть в пилота. Но игрушки с кассет грузились долго, и ждать было скучно. Гораздо быстрее было загрузить интерпретатор Бейсика, и тыркать в клавиши аки программист.

Свою первую программу я написал в 7 лет. По крайней мере так гласит легенда, и это одно из моих самых ранних айтишных воспоминаний. «Программа» была очень простая — Бейсик рисовал зелёную землю, синее небо, жёлтое солнце, а иногда даже два. Графика на Бейсике была чудовищно медленная, но быстрый Ассемблер в мою голову не влезал даже как концепция.

Потом были более интерактивные штуки, типа шарика, отталкивающегося от стенок, или примитивной «змейки», но дальше я не пошёл. Во-первых, я был совсем дитё. А во-вторых, сохранять и загружать написанные программы с аудиокассеты было ну очень уж занудно. Через пару лет у меня появился компьютер Байт — злой брат-близнец Спектрума, на который грузить Бейсик было не нужно. Но тут сломался уже магнитофон, и сохранять свои поделки стало некуда. А каждый раз набирать одну и ту же программу с нуля я был не готов. Так оно всё и затормозилось.

Да, кроме советского компьютера мне повезло ещё в одном месте. У отца был одногруппник, который таки ушёл в околокомпьютерную среду. Его сын, аж на целых два года старше меня, экспериментировал со своим компьютером намного серьёзнее, и мне всегда было куда подсмотреть, что ещё на свете бывает, или попросить совета. Если бы не он, я бы, наверное, остановился на рисовании «солнышка» или тупо играл.

Но магнитофон сломался окончательно, и вместе с ним — мои программистские интересы. Мы ходили играть к одним друзьям на Денди, к другим — на Sega, а ещё к одному, спасигосспади, на самый настоящий Pentium I — сто мегагерц инженерного гения с самым настоящим монитором. Но программирование больше не всплывало.

Не всплывало настолько, что в девятом классе, когда пришло время поступать, я перебрал все формы инженерного будущего, но только не его. Так бы и пошёл на оптическое приборостроение, если бы не встрял отец — «Ты ещё в заборостроительный запишись. Ты ж программистом в детстве хотел стать, нет?». А ведь действительно хотел.

Но в радиотехнический колледж я не прошёл по баллам. После десятого класса попробовал ещё раз, и снова не прошёл. После 11-го идти в колледж уже не имело смысла, и я начал готовиться к поступлению в БГУИР. Он же РТИ. Он же радиотехнический институт.

Это было той ещё задачей. В РТИ был самый популярный программистский факультет. Конкурс — 35 человек на место, суровая математика и физика на вступительные экзамены. Я бы в жизни туда не пролез. Но была лазейка. В те годы только начинали экспериментировать с централизованным тестированием и искали в нём замену вступительным экзаменам. Никто толком ещё не знал, как это сработает, но оценку по ЦТ можно было нести прямо в универ вместо одного из экзаменов.

И вот какая штука. Если бы я получил пятак за тестирование и окончил школу с золотой медалью, то по древним законам меня должны были взять в универ просто так. Я натаскивался на тесты два месяца и таки прошёл! На вручении золотых медалей вроде как мэр города так и сказал — «А этот, походу, уже и поступил!»

Учиться на программиста в радиотехническом — тот ещё опыт. Есть старая поговорка — «кто учился в РТИ, тот в цирке не смеётся», и это правда. Первые три курса нас дрюкали так, что стокгольмский синдром в муках умирал, не успев толком родиться. Как в правильном стимпанке, РТИ совмещал эстетику парового двигателя и начал Web 2.0. Утром мы учили появившийся годом ранее C#, а в обед проигрывали сценарии ядерного удара на «защите населения». Резались в старкрафт на современных машинах в одном корпусе, а затем угорали со средневековых металлических мышей на инженерной графике в другом. Заливались пивом вместо высшей математики за одним столом кабака, пока зав кафедры философии шлифовался водочкой за соседним. В общем, порядок раньше был.

Работать народ начинал где-то курса с третьего. То есть на третьем забирали самых одарённых и как правило на недавно появившийся Епам. Я не был особенно одарённым. Только к четвёртому курсу меня позвали на собеседования по C++, Java и QA, из коих я завалил каждое, но каким-то образом получил тестовое задание по C#. Си шарп зашёл на ура, и 25 октября 2004 года я впервые в жизни заработал по специальности.

Наверное, самые классные профессиональные годы были именно тогда, когда я совмещал учёбу и работу. Всё-таки внешняя нагрузка задаёт какой-то особый драйв. А когда дома не ждут голодные спиногрызы, то запросто можно позволить себе сидеть на работе до ночи, и доводить какую-нибудь ерунду до совершенства, не заморачиваясь о деньгах и результате. Вот по такому я скучаю как-то особенно. Хочется всё-таки удовольствия, а не только денег. Старый стал, наверное.